Боги с Родины. 1-ая книга, 2-ой трилогии. Ритмика - Святослав

Илия поняла, как только люди-птицы, Икара видя, свернули в сторону. Икару нужно было улететь, иначе Илия должна догнать, – она его нагонит, неминуемо, тот продвигался медленно. Вдобавок, чтобы отойти немного, от усталости, присел Икар, на скальный выступ небольшой, с края дороги, – выглядывающий из-под земли, словно бычок двурогий и, получилось, – будто бы, он поджидал её, идущую к нему – неторопливо.

Если Икар бы начал разговор, то Илия, сославшись бы на, что угодно, прошла бы мимо, извинившись, но, видя окровавленные руки, кивок ей – молчаливый, головой – дежурное приветствие, будто, тот с ней – не хочет говорить, она остановилась, – заинтригованной, произошедшим.

– Что-то случилось? – спросила у Икара.

– Нет. Ничего, – ответил тот, не глядя на неё.

– Тебе, чем-то помочь?

– Не надо! Я попросил бы, если было нужно.

– Вызвать «мотор», другую помощь?

– Илия! Не против был бы я, сейчас, один остаться.

– И я, хотела бы, побыть одна.

– Тебе мешает, что-то?

– Но ведь вдвоём нельзя быть – одному. Частично я, сама себе мешаю. И, на душе, так гадко, отвратительно.

– Не одинока, в этом.

– Так хорошо, что ты не лезешь, с глупыми расспросами, ко мне.

– Тебе бы так же, не мешало это делать.

– Я и не лезу. Вижу, что тебе нехорошо. Случайно встретились.

– Ведь, больше было – негде.

– Наверное. Крылья, не в норме?

– Я не хочу летать, и говорить, делиться.

– А и не нужно. Посидим вдвоём, как будто, каждый, здесь – один. Прикольно?

– Сиди! Ведь места много.

А что, нужно со мною, рядом?!

– Тебе, я помешала?

– Немного.

– Извини! Пойду, тогда. Мешать – не стану.

Поднявшись, Илия, пошла вперёд, не оборачиваясь, в сторону Икара.

Помимо ощущения отвратности – после собрания, осадок появился – кисло-горький, как будто, виновата в чём-то, перед Икаром. В том, что тот остался?

Дорога за мостом, сворачивала у реки. Идти домой ей, не хотелось. Присев на берегу, задумалась. Невдалеке горели «кобры» освещения – проспектов, площади, а здесь – лишь месяц и луна, с подругами и слугами своими – звёздами, неярко освещали берег – ласково и бескорыстно, свет свой дарили – прохожим и влюблённым.

– Не помешал? – услышала нежданно, голос человека-птицы. – Я думал, что ты, дома, ко сну готовишься.

– Не хочется. Всё вновь одно и то же.

– Всё, вновь одно и то же, – вторил Икар, добавив, помолчав, – права ты.

Он ковыльнул – шаг, дальше, не став напрашиваться на соседство, ведь сам её прогнал, недавно.

– Если желание присесть, – есть, то присаживайся. Мне не мешаешь.

– Ты извини.

– Бывает.

– О том, что я прогнал тебя.

– И я об этом.

Он рядом с Илией присел и, так же, как она, свой взгляд направил к городу, где ей, ему, сейчас быть не хотелось.

Недавно, так же – у ручья сидел, в лаборатории. Как будто, всё приснилось и, были сны – предупреждения.

– Всё общество разделено на два отряда, по собственному выбору: одни трудом живут, другие ждут, жуют, что им достанется, – внезапно, Илия произнесла.

– Что им останется? – Икар, невольно, усмехнулся.

– Что им судьба подарит, и те, кто – всё распределяют, распоряжаются ресурсами и нами.

– Пусть, вообще, спасибо скажут, что общество, для них находит – какие-то средства и время, – для их обеспечения. Особенно – для тех, трудиться, кто не хочет – во благо главного Закона, из-за недооценки – своего достоинства.

– Что остаётся им ещё, как говорить – спасибо?

А как же, пожилые и больные сущности, – трудиться, ведь не могут?

– Кто бесполезен обществу, – ему не нужен. Считает губернатор, – каждый, должен – подумать был, заранее, о старости.

– Когда-то, в нашем измерении, одна из партий – справедливости, потребовала у правительства – налог на роскошь подготовить и, беззаконие, народ с ней согласился.

Нужно и здесь – такое дополнение к Закону, народу предложить, дав информацию для обсуждения. – Пусть «покупают» всё, что нравится тем – «покупать», без угрызений совести – те, кто заплатит тот налог. Другие, пусть довольствуются, – что останется от тех, кто о себе заботится, – красиво может жить.

И, по одёжке, а не по желанию, протянут свои ножки.

– Я где-то слышала, такое. Больные также о себе, должны заботиться?

– Заранее, прежде, чем заболеть.

– А если, у того – болезнь врождённая, полученная с детства?

– Пусть позаботятся о них родители. Поделятся имеющими привилегиями, накоплениями, – отчислениями. Ведь это справедливо.

И, почему – должны страдать другие члены общества, если какой-то овощ, пьяница – «строгал» обузу, не думая, о её будущем.

Разве должны страдать другие существа, из-за беспечности – тех «активистов»?

– Но, не всегда, всё складывается, как хочется тебе?

– Всё, в большинстве своём, лишь оттого, – не думают о будущем своём, те; либо, – похеристы, им, с самого начала, было безразлично, что будет с ними.

Есть пути стандартные – развития и становления, для каждой личности. И если, кто-то – ими пренебрёг, считая, что он он не такой, а лучше всех, идёт по выбранному им – пути, отличном от стандартных, приготовленных, какие могут быть вообще, от них претензии и недовольства?

Их, кто-то заставлял, пути те выбирать? Их выбирали они, самостоятельно.

– Но ведь должны быть, исключения из правил?

– Конечно, быть должны! И, есть они!

– Их исключают ежедневно, из правил и из общества, – немного, – человек по двадцать за день.

– Как это? – Икар, словам её, не поняв, удивился. Ведь, говорил он, о другом.

– По-разному. Одних стерилизуют, других, небезнадёжных, – отрабатывают, пытаясь дать возможность им исправиться, а третьих, – кто не подлежит: ни к первым, ни вторым, вычёркивают смело, из членов общества, их отправляя в путь последний, ласты клеить. Слишком уж много развелось, всех трудно прокормить и, убирать за ними. Сначала их, потом инакомыслящих.

– Но это же…, когда-то было, где-то! Неправильно…, всё это!

– Где? И, для кого неправильно? Для них? Кто виноват им? Общество? У нас был выбор, есть. Они, мы – не отверженные, до той поры – до времени. И если – сами выбирали путь, кто виноват им, в этом? Дай волю им, – начнут громить, в рост полный – всё подряд, устроят революцию!

– Ты, Илия, о чём? Не понимаю, – тебя сейчас. В твоих словах, цитат Мамоны много.

– Вообще-то, говорила я о них, и о себе, и, о собрании.

– Каком, собрании?

– Собрании – Законом недовольных.

Иронизирую я, просто, – смеялась над собой, видя, что им самим это не нужно. Им бы галопом пронестись, всё отобрать и разделить. А лучше, ты меня, не слушай. Я говорю полнейший бред. Так много, недовольства накопилось, что начинаешь думать – болею головой.

– Ну, слава Богу! Успокоила. Я помню – твоё недовольство Законом Эго. Нежели, всё зашло, так далеко? Вы и собрания устраиваете? Пример заразен. Ведь недовольные – были всегда, не прекратятся недовольства никогда.

Им нужно помогать понять Закон. Понять не, как трактуют его люди, люди-птицы. Им разъяснять, – каков он в деле. Право имеют все – самооценки.

– Правительство, не видит ничего? Не на пустом же месте – недовольства.

– Там знают всё о диссидентах, о вас, и, принимают меры. Смотрел твоё досье, – не экстремистка.

Как раз готовлю я доклад в правительство, о мерах, – приведения к порядку.

И знаешь, – много есть виновных, на местах. Я разобрался в том, пока немного, увидел, многие Закон – правильно трактуют, – власти имущие, но их не выполняют, считая, что Закон, лишь для народа.

– Икар, что сделал ты с собой?

Становишься сам – диссидентом? – Согласна я, Икар, идти с тобой. С утра начнём мы, завтра. Я верю, что в пути меня, ты не оставишь, коли не станет сил идти, поверю, тебя не зная, что хочешь лучшего, всем, в нашей жизни.

– Хочу, чтобы в твоей отчизне всё было правильно, законно.

Случайной ли была сегодня встреча? Вдвоём всегда сильней, разумнее, верней, прямее путь наш будет.

Верю, что это будет, в этом измерении. Тот день настанет – день самосознания.

Пока путь, силою, не будет прерван, навсегда.

ГЛАВА 7. В Подземелье

Иван Васильевич и Соня, сидели в нетерпении на лавках, при свете мягком, – факелов горящих, в неведении полном, ожидая, что будет с ними, вскоре, ещё не зная.

Казалось, – вечность целая прошла, после полученного предложения – присесть и отдыхать. Они, присели, отдыхали.

Но, не менялось ничего. Их ожидание, как им казалось, затянулось. Прошло немало времени. От неопределённости, волнения, в гортани пересохло. Создалось впечатление, – о них забыли. или проверяли.

Но, понимая, – выбора нет никакого, они смиренно, думая, сидели и, вспоминали, всё своё – насущное, что было, ещё рядом, хотя и уже, в прошлом. Пытались способом таким, удерживать спокойствие душевное. Томительное ожидание, усилие съедало.